Здесь мое сердце - Страница 13

— Так и должно быть, — сухо прокомментировал он. — Я допускаю, что и в твоей жизни есть логика.

— Да, наверное. Хотя я не рассматривала ее под таким углом.

— Возможно, ты предпочитаешь бессистемную жизненную модель?

— Не сказала бы.

— Но ты жаждешь все новых и новых испытаний, несмотря на очевидные недостатки, связанные с этим. Например, ты согласилась прожить в Салониках шесть месяцев, хотя здесь не самый подходящий для тебя климат.

Ник решил взяться за нее так же, как тогда, в офисе. Почему он с таким нетерпением ждет от нее признаний, что работа над проектом была выбрана ею по ошибке? Неужели она для него как бельмо на глазу?

— А мне кажется, что здесь замечательный климат, — с упрямством ответила Глория, ловя удовлетворение от желания сопротивляться ему. — Главное, не холодно. Ненавижу холод.

— Разве тебя не изматывает жара? Даже мне иногда она кажется слишком тяжелой…

— Ну, если только в полдень мне приходится выходить на улицу, — призналась она простодушно.

— Особенно, когда возникает необходимость укрываться с ног до головы, чтобы защитить свою светлую кожу.

— Если честно, я поступаю так всю жизнь, и это меня не обременяет.

— Что же, тогда сейчас тебе не нужна шляпа. Мы защищены тенью деревьев, а мне надоело разговаривать с соломенными полями.

Глории хотелось возразить ему. Но у такого типа, как Ник, запросто могло хватить наглости самовольно снять с нее головной убор. Лучше не провоцировать такие выходки. Девушка с трудом сохраняла спокойный вид. Однако деревья действительно не пропускали сквозь невероятно густые кроны прямые солнечные лучи. Глория решилась и нехотя стянула с головы шляпу.

— Наконец-то! Разве так не лучше?

Девушка посмотрела в его грешные дразнящие глаза, и у нее сложилось отчетливое впечатление, что Николас с удовольствием избавил бы ее и от всей остальной одежды. Такое открытие навело на мысль, что она привлекает его так же, как и он ее. Осознание этого было подобно взрыву.

С этой минуты Глория инстинктивно стала стремиться не оставаться с ним наедине, старалась не отставать от группы и сосредотачиваться только на рассказе гида. У нее даже возникла мысль, что помимо записей ей следует обзавестись фотографиями, которые демонстрировали бы последние достижения в развитии как самого парка, так и фруктовых плантаций. Настроенная думать исключительно о работе и внутренне выстроившая барьер между собой и Николасом Галанакисом, она решила не позволять ему будоражить свое воображение и сбивать с толку. Глория открыла сумку, чтобы достать записную книжку, ручку и… уронила шляпу.

В один миг Ник поднял ее.

— Позволь, я понесу сам.

Ее щеки порозовели. Она знала наверняка, что мужчина снова сам напялит эту чертову шляпу ей на голову, как только они выйдут на солнце. И снова заставит ее тело и разум потерять самообладание.

— Спасибо, — пробормотала Глория обреченно, стараясь, чтобы в этот момент волосы закрыли ее лицо. Она низко склонила голову и продолжала копаться в своей объемистой сумке, плохо соображая в тот момент, что именно ей нужно отыскать. — Так мне действительно удобнее будет работать, — добавила она, обнаружив наконец-то, ради чего полезла в сумку. Глория вытащила фотоаппарат и повесила его на шею.

Николас вытянул вперед руку и освободил ее волосы из-под ремешка фотоаппарата. Глория стояла, не шелохнувшись, стук сердца вдруг стал таким громким, что отдавался в голове, а лицо предательски загорелось.

— Я просто поправил твои волосы, — оправдался он. Но на самом деле прошелся пальцами по всей длине прядей, прежде чем опустил руку.

Она не знала, что делать. Ничего подобного раньше с ней не происходило. Глория никогда не была столь чувствительна к чьим бы то ни было прикосновениям. Ни один мужчина не вызывал в ней такого трепета, такого желания. Его животная сила порабощала ее, делая невозможным любой протест.

Она судорожно сжала блокнот и ручку и постаралась сконцентрироваться на словах гида, бездумно записывая обрывки фраз, которые позже, вероятно, будут ей совершенно непонятны. И все же, эти действия давали ей возможность отвлечься от наваждения, вызванного присутствием Николаса.

Может, это воображение играет с ней злую шутку? Надо дать Николасу возможность высказаться. Во всяком случае, не перебивать его, ни насмехаться, а позволить свободно выражать свои мысли и чувства, решила Глория. Если он заинтересовался ею как женщиной, то надо хотя бы дать ему шанс показать это. А уж если ему не удастся как-то обозначить свой интерес к ней, значит, придется свыкнуться с тем, что увлечение — это одно, а воплощение желаний в жизнь — совсем другое. Николас вполне может рассуждать и так, что, мол, завязав с ней отношения, он получит больше проблем, чем удовольствия.

К тому же она опасалась выставить себя полной дурой в глазах Дороти, затеяв интрижку с ее внуком. Эти отношения затянули бы ее в сложную ситуацию, из которой потом будет не очень легко найти выход. Она должна жить в замке еще целых пять месяцев. За это время наверняка будут проводиться какие-то семейные мероприятия при участии Галанакиса-младшего. Важно на таких встречах не терять бдительности. Ее гордость и самоуважение требовали только такой линии поведения.

Однако, к ее разочарованию, Николас Галанакис с того момента, как она вышла из автобуса, так и не сказал ничего необычного. Он просто играл роль случайного попутчика. Вдвоем они буквально плелись в хвосте группы, останавливаясь тогда, когда останавливались все остальные, осматривая то, на что обращал их внимание экскурсовод. Глория даже фотографировала тогда же, когда наводили свои объективы все остальные. Она не размышляла, пригодятся ли для ее проекта сделанные снимки или нет. Главное, что эти действия хоть как-то оттягивали ее от рискованной возможности остаться с Николасом наедине.